Июнь 1941-го. 10 дней из жизни И. В. Сталина - Андрей Костин

А теперь вернемся к докладу Н. С. Хрущева на закрытом заседании XX съезда КПСС, в котором он заявил:

«Было бы неправильным не сказать о том, что после первых тяжелых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в эти дни он заявил:

— То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли.

После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями и вообще не приступал к делам и вернулся к руководству только тогда, когда к нему пришли некоторые члены Политбюро и сказали, что нужно безотлагательно принимать такие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте.

Таким образом, грозная опасность, которая нависла над нашей Родиной в первый период войны, явилась во многом результатом порочных методов руководства страной и партией со стороны самого Сталина.

Но дело не только в самом моменте начала войны, который серьезно дезорганизовал нашу армию и причинил нам тяжкий урон. Уже после начала войны та нервозность и истеричность, которые проявлял Сталин при своем вмешательстве в ход военных операций, наносили нашей армии серьезный ущерб»{20}.

В своих мемуарах Хрущев неоднократно обращался к этой теме, «творчески» развивая ее, ссылаясь при этом на свидетельства тех людей, которые непосредственно работали со Сталиным, поскольку сам Хрущев находился в то время на Украине. Так, ссылаясь на воспоминания Л. П. Берии, которыми тот якобы поделился с Хрущевым, он пишет:

«Берия рассказал следующее: когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Не знаю, все или только определенная группа, которая чаще всего собиралась у Сталина. Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: «Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали». Буквально так и выразился.

«Я, — говорит, — отказываюсь от руководства», — и ушел. Ушел, сел в машину и уехал на ближнюю дачу»{21}.

Эта версия была подхвачена некоторыми историками на Западе, о чем, в частности, Р. А. Медведев пишет:

«Историю о том, что Сталин в первые дни войны впал в глубокую депрессию и отказался от руководства страной «на долгое время», впервые рассказал Н. С. Хрущев в феврале 1956 года в своем секретном докладе «О культе личности» на XX съезде КПСС. Этот рассказ Хрущев повторил и в своих «Воспоминаниях», которые его сын Сергей записывал в конце 60-х годов на магнитофонную ленту. Сам Хрущев в начале войны находился в Киеве, он ничего не знал о том, что происходило в Кремле, и ссылался в данном случае на рассказ Берия.

Хрущев заявлял, что Сталин не управлял страной в течение недели. После XX съезда КПСС многие из серьезных историков повторяли версию Хрущева, она повторялась почти во всех биографиях Сталина, в том числе и в вышедших на Западе.

В хорошо иллюстрированной биографии Сталина, изданной в США и Англии в 1990 году и послужившей основой для телевизионного сериала, Джонатан Люис и Филип Вайтхед, уже без ссылки на Хрущева и Берия, писали о дне 22 июня 1941 года: «Сталин был в прострации. В течение недели он редко выходил из своей виллы в Кунцево. Его имя исчезло из газет. В течение 10 дней Советский Союз не имел лидера. Только 1 июля Сталин пришел в себя» (Дж. Люис, Филип Вайтхед. «Сталин». Нью-Йорк, 1990. С. 805)»{22}.

Итак, срок «недееспособности» Сталина от 2 дней, по Э. Радзинскому, и 3 дней, по Жухраю, «перерос» уже в неделю, а затем уже и в 10-дневный срок, то есть вплоть до 3 июля, когда он выступил по радио с обращением к народу.

Эта гнусная сплетня получила широкое хождение как среди историков Второй мировой войны, так и среди пишущих на военную тему писателей и журналистов.

Так, известный писатель Валентин Пикуль воспроизвел ее в неоконченной эпопее «Сталинград», приложил свою руку в ее распространении известный историк генерал Д. Волкогонов, который сделал вывод о том, что Сталин «ощутил растерянность и неуверенность» с первых же минут войны и что «Сталин с трудом постигал смысл слов Жукова», когда тот сообщал ему о начале военных действий.

Д. Волкогонов также утверждает, что «с 28 по 30 июня Сталин был так подавлен и потрясен, что не смог проявить себя как серьезный руководитель». То, что это не так, выше показано, а именно, он непрерывно совещался с 16 часов 30 минут 27 июня до 2 часов 35 минут 28 июня, а затем с 19 часов 35 минут 28 июня до 0 часов 50 минут 29 июня.

29 июня Сталин был занят подготовкой ряда важнейших документов, в том числе «Директивы Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей». Проект этой директивы был подготовлен А. С. Щербаковым, В. М. Молотовым и А. И. Микояном. Но после сталинской редакции Директива стала более жесткой и требовательной: «Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз продолжается. Целью этого нападения является уничтожение советского строя, захват советских земель, порабощение народов Советского Союза, ограбление нашей страны, захват нашего хлеба, нефти, восстановление власти помещиков и капиталистов». В конце Директивы говорилось: «В навязанной нам войне с фашистской Германией решается вопрос о жизни и смерти советского государства, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение».

Версия о недееспособности Сталина в течение первой недели (в течение 10 дней) после начала войны получила широкое распространение и практически превратилась в убеждение 3 поколений большинства советских людей (россиян). Еще бы этот, ставший уже «историческим», факт сообщил глава партии и Советского правительства (Председателем Совета Министров СССР Н. С. Хрущев станет через 2 года после доклада на XX съезде КПСС)! И ведь сам В. Пикуль, всенародно любимый писатель, так подробно расписал «маразм Сталина» в своем «Сталинграде». А генералу Д. Волкогонову поверили большинство военных.

Наконец, этот бред попал в учебные пособия по новейшей истории, и его на полном серьезе изучают уже внуки и даже правнуки тех, кто принес народам СССР и многих стран Европы освобождение от коричневой чумы под руководством И. В. Сталина.

Так, авторы учебного пособия «Курс советской истории, 1941–1991», вышедшего в 1999 году, А. К. Соколов и В. С. Тяжельников следующим образом преподносят школьникам и их учителям миф о кризисе руководства в СССР в начале Великой Отечественной войны:

«Известие о начале войны повергло в шок руководство в Кремле. Сталин, получавший отовсюду сведения о готовящемся нападении, рассматривал их как провокационные, преследующие цель втянуть СССР в военный конфликт. Не исключал он и вооруженных провокаций на границе. Ему лучше всех было известно, в какой степени страна не готова к «большой войне». Отсюда — желание всячески оттянуть ее и нежелание признать, что она все-таки разразилась. Сталинская реакция на нападение германских войск была неадекватной. Он все еще рассчитывал ограничить его рамками военной провокации. Между тем с каждым часом яснее вырисовывались огромные масштабы вторжения. Сталин впал в прострацию и удалился на подмосковную дачу. Объявить о начале войны было поручено зампредсовнаркома В. М. Молотову, который в 12 часов дня 22 июня выступил по радио с сообщением о вероломном нападении на СССР фашистской Германии. Тезис о «вероломном нападении» явно исходил от вождя. Им как бы подчеркивалось, что Советский Союз не давал повода для войны. Да и как было объявить народу, почему недавний друг и союзник нарушил все существующие соглашения и договоренности!

Тем не менее стало очевидно, что нужно предпринимать какие-то действия для отражения агрессии. Была объявлена мобилизация военнообязанных 1905–1918 гг. рождения (1919–1922 гг. уже находились в армии). Это позволило поставить дополнительно под ружье 5,3 млн. человек, которые немедленно отправлялись на фронт, зачастую сразу в самое пекло сражений. Был создан Совет по эвакуации для вывоза населения из охваченных боевыми действиями районов. 23 июня была образована Ставка Главного Командования во главе с народным комиссаром обороны маршалом С. К. Тимошенко. Сталин фактически уклонился от того, чтобы возглавить стратегическое руководство войсками. Окружение вождя повело себя более решительно. Оно выступило с инициативой создания чрезвычайного органа управления страной с неограниченными полномочиями, возглавить который было предложено Сталину. После некоторых колебаний последний вынужден был согласиться. Стало ясно, что уйти от ответственности нельзя и надо идти до конца вместе со страной и народом. 30 июня был образован Государственный Комитет Обороны (ГКО)»{23}.

Итак, миф о неадекватном поведении Сталина в первые дни войны имеет стойкую тенденцию к консервации в сознании людей в качестве непререкаемой истины, и есть все основания опасаться, что при существующих ныне подходах добросовестных исследователей к изучению его природы и их попытках опровержения этого мифа ситуация вряд ли изменится. Не стоит обольщаться оптимистическому выводу О. Рубецкого: «В последнее время, благодаря стараниям некоторых исследователей, занимавшихся этим вопросом, а также публикации Журналов записи посещений кабинета И. В. Сталина миф о том, что Сталин в первый-второй день войны «впал в прострацию и удалился на подмосковную дачу», где пребывал до начала июля, был уничтожен»{24}.